Лингвистический энциклопедический словарь - афрази́йские языки́

(афроазиатские языки; устар. — семито-хамитские, или хамито-семитские, языки) — макросемья языков, распро­стра­нён­ных в северной части Африки от Атлантического побережья и Канарских островов до побережья Красного моря, а также в Западной Азии и на острове Мальта. Группы говорящих на афразий­ских языках (главным образом на различных диалектах арабского языка) имеются во многих странах за пределами основного ареала. Общее число говорящих около 253 млн. чел. К афразий­ским языкам относится и ряд мёртвых языков, засвидетельствованных многочислен­ными письменными памятниками. По‑видимому, Передняя Азия и Северо-Восточная Африка — искон­ный ареал афразий­ских языков. Вопрос об афразий­ской прародине как о месте перво­на­чаль­но­го распро­стра­не­ния гипотетически рекон­стру­и­ру­е­мо­го афразий­ско­го праязыка, распавшегося на само­сто­я­тель­ные диалект­ные группы, вероятно, не позже 8—9‑го тыс. до н. э. (возможно и раньше), остаётся открытым. В научной литературе обосновываются гипотезы как о переднеазиатской, так и африканской (Юго-Восточная Сахара и/или примыкающие к Сахаре области Восточной Африки) локализации афразий­ской прародины. Африканская гипотеза натал­ки­ва­ет­ся на трудно­сти при объясне­нии древней­ших контактов и связей афразий­ских языков со многими языками Евразии.

Афразийские языки делятся на 5 (или 6) основных ветвей: семитские языки, древне­еги­пет­ский язык, берберо-ливийские языки, чадские языки, кушитские языки и омотские языки. Пока нет ясности, составляют ли омотские языки отдельную, шестую ветвь афразий­ской семьи или являются наиболее рано отделившейся группой кушитской ветви.

К живым языкам семитской ветви принадлежит арабский язык (помимо классического литера­тур­но­го арабского языка существуют различные диалекты Аравийского полуострова, такие современ­ные само­сто­я­тель­ные диалекты, как египетский, сирийский, суданский, иракский, магрибский, хасанийя, шоа и многие другие, а также мальтийский язык).

Значительную группу составляют семитские языки Эфиопии, в т. ч. амхарский язык, распро­стра­нён­ные на севере Эфиопии языки тиграй и тигре, а также ряд более мелких языков (см. Эфиосемитские языки). К живым семитским языкам относятся также иврит, мало­чис­лен­ные бесписьмен­ные языки юга Аравий­ско­го полу­остро­ва и острова Сокотра (махри, шхаури, или джиббали, сокотрийский язык и др.), новоарамейские диалекты — малочисленные западноарамейские диалекты некоторых поселений в различ­ных районах Сирии — и современный ассирийский язык. Все остальные семитские языки — мёртвые. По генетическому признаку семитская ветвь делится на 5 групп:

северно-периферийную, или восточную, — аккадский (ассиро-вавилонский язык);

северно-центральную (или северно-западную): а) ханаанейская подгруппа — древнеханаанейский, аморейский, угаритский язык, древнееврейский язык, финикийско-пунический, моавитский, я’уди (к этой же подгруппе, вероятно, относится эблаитский язык, памятники которого были открыты в Северной Сирии); б) арамейская подгруппа: староарамейский, «имперский» арамейский и много­чис­лен­ные диалекты, состав­ля­ю­щие две общно­сти — западную (пальмирский, набатейский, палестинский и другие) и восточную (сирийский, или эдесский, мандейский, язык Вавилонского Талмуда и другие);

южно-центральную — арабский язык;

южно-периферийную — мехри, шахри (шхаури), харсуси, сокотрийский, батхари и другие языки; с ними традиционно объединяются языки древних эпиграфических памятников Южной Аравии (сабейский и другие), хотя, возможно, они составляют отдельную группу семитской ветви;

эфиосемитскую: северная подгруппа — геэз, или эфиопский язык, тиграй (тигринья), тигре; южная подгруппа — а) гафат, соддо, гогот, мухер, маскан, эжа, эннемор и другие языки; б) амхарский, аргобба, харари, звай и другие языки.

Египетская ветвь афразийских языков представлена мёртвым древнеегипетским языком, а также развив­шим­ся из него коптским языком, вышедшим из разговорного употребления в 17 в. и исполь­зу­ю­щим­ся как культовый язык.

Берберо-ливийская ветвь включает многочисленные языки и диалекты берберских народов Северной Африки и Сахары. Основные группы этих языков и диалектов: ташельхит (или шильх, шлух, шлёх), зенетская (рифский, сенхайя, кабильский, шауйа, мзабский и другие); нефуса, гадамес, сива и другие; туарегские (гат, тамашек, танеслемт и другие); зенага. К этой ветви относят­ся также мёртвые древнеливийские языки (западнонумидийский и восточнонумидийский). Сходство с берберо-ливий­ски­ми языками обнару­жи­ва­ют вымершие гуанчские диалекты Канарских островов, которые, возможно, следует рассматривать как особую группу; при подобном подходе берберо-ливийская и гуанчская группы составят ливийско-гуанчскую ветвь афразий­ских языков.

Чадскую ветвь составляют более 150 языков и диалектов, распро­стра­нён­ных в Центральном Судане, в районах, примыкающих к озеру Чад на территории Северной Нигерии, Северного Камеруна, Республики Чад. Крупнейший из них — хауса, широко используемый в качестве средства межэтни­че­ско­го общения. Чадские языки делятся на 3 группы:

западную (Нигерия) — хауса, ангас, сура, рон, боле (болева, боланчи), карекаре, тангале (тангле), дера (канакуру), варджи, па’а, зар (сайанчи), баде, нгизим и другие;

центральную (Нигерия и Камерун) — тера, га’анда, бура (пабир), марги, хиги, бата (бачама), ламанг (хидкала), мандара (вандала), гисига, гидер, котоко, мусгум, маса (банана) и другие;

восточную (Чад) — кера, кванг (модгел), сомрай, сокоро, дангла, муби, джегу и другие.

Кушитская ветвь представлена языками северо-восточной части Африки, распро­стра­нён­ны­ми в Судане, Эфиопии, Сомали, Джибути, Кении, Танзании. Крупнейшие из них: оромо (галла), сомали. Кушитская ветвь делится на 5 групп:

северную — бедауйе (или беджа);

восточную — сахо, афар, сомали, рендилле, оромо (галла), консо и другие;

сидамскую — сидамо, хадия (гуделло, марако), камбатта, бурджи (бамбала, амар);

южную — иракв, бурунге (мбулунге) и другие;

агавскую — билин, хамир, хамтанга (хамта), аунги (авийя) и другие.

Группа, включающая языки омето (диалекты воламо, харуро, баскето и др.), ямма, каффа (кафичо), моча и другие, традиционно рассматривалась как западная группа кушитской ветви. Некоторые лингвисты (Г. Флеминг, Л. Бендер), основываясь на данных сравни­тель­но­го морфо­ло­ги­че­ско­го анализа, предло­жи­ли рассматри­вать эту группу, названную ими омотской, как шестую ветвь афразий­ской семьи, однако возможно, что кушитская и омотская группы составляют особое генетическое единство среди афразий­ских языков и, таким образом, омотская группа представ­ля­ет собой наиболее раннее ответвление кушитских языков в их традиционном понимании.

В типологическом отношении живые афразийские языки сильно разошлись по причине значи­тель­ной хронологической глубины, отделяющей их от обще­афра­зий­ско­го языкового состо­я­ния, а также из-за отсут­ствия взаим­ных контактов в условиях разнообразного гетерогенного языкового окружения. Внутри отдельных ветвей более близки между собой семитские языки, особенно древние, и берберо-ливийские, хотя взаимная близость последних в традиционной берберологии сильно преувеличена. Чадские и кушитские (включая омотские) языки отличаются бо́льшим разнообразием с типо­ло­ги­че­ской точки зрения. Синхронную типо­ло­ги­че­скую характе­ри­сти­ку см. в статьях об отдельных ветвях афразий­ских языков.

В плане сравнительно-исторических иссле­до­ва­ний афразийские языки дают обширный мате­ри­ал для реконструкции афразий­ских архетипов. Ведущаяся в СССР работа над сравнительно-историческим словарём афразий­ских языков показывает, что возможно реконструировать порядка 1000 обще­афра­зий­ских корней.

Для фонологической системы афразийских языков характерно троичное противо­по­став­ле­ние соглас­ных: глухой — звонкий — «эмфатический». Для праафразий­ско­го «эмфатический» рекон­стру­и­ру­ет­ся как глухой глоттализованный, его фонетическая реализация по языкам может сильно варьиро­вать: глоттализованный, фаринга­ли­зо­ван­ный (часто с озвончением), веляри­зо­ван­ный, имплозивный (а имен­но — преглоттализованный инъективный, как правило, звонкий), церебральный и другие. Эта троичная оппозиция представлена в большинстве афразий­ских языков, причём «эмфатический» член триады может быть вторичного происхождения, как, например, во многих чадских языках, где, однако, широко представлены и рефлексы исконных «эмфатических». Для консонантизма афразий­ских языков характер­ны также богатая система сибилянтных аффрикат и сибилянтов, поствелярные согласные, в т. ч. фарингальные и ларингаль­ные спиранты, гортанная смычка, использование в функции согласных неслоговых i̯ (y), u̯ (w). Три обще­афра­зий­ские гласные a, i, u, скорее всего, восходят к более ранней бинарной оппозиции a, ə (> i, u); вероятно, на более позднем этапе развивается противопоставление гласных по долготе/краткости. Кушитские (и омотские) и чадские языки имеют фонологические тоны.

Афразийский корень в знаменательных словах имел структуру CVC или CVCVC. Согласно концепции И. М. Дьяконова, в исконных трёхсогласных корнях второй или третий согласный был сонантом, т. е. мог выступать как в слогообразующей, так и в неслогообразующей функции. С утратой сонантами слогообразующей функции корни этого типа и образовали группу первичных трёхсогласных корней. Другие пути образования трёхсогласных корней — геминация второго корневого согласного или появление в качестве второго или третьего корневого «слабых» согласных i̯, u̯, ʔ; такому появлению «слабых» согласных, видимо, предшествовало удлинение гласного, который затем стал трактоваться как сочетание краткого гласного со «слабым» согласным. Ещё одним способом удлинения корня служило присоединение различных корнеобразующих элементов, в дальнейшем лексикализовавшихся. Этот процесс привел к практически абсолютному преобладанию трёхсогласной модели корня в семитской и египетской ветвях. В берберо-ливийской, кушитской и чадской ветвях падение ларингалов и «слабых» согласных привело к образованию вторичных двухсогласных корней. Небольшое количество исконно двухсогласных корней сохранилось в семитских языках и в древнеегипетском языке. В какой степени современные двухсогласные корни остальных ветвей восходят к архаичным, т. е. в какой мере триконсонантизация затронула эти ветви и таким образом явилась обще­афра­зий­ским процессом, судить трудно. На более позднем этапе словосложение, лексикализация аффиксов и заимствования привели к возникновению в берберо-ливийских, кушитских и чадских языках большого числа вторичных корней с числом согласных более двух.

Для морфологии глагола характерно противопоставление перфектив (пунктив) — имперфектив (курсив, дуратив). Наиболее архаичный способ выражения этой оппозиции — противопоставление простой (неполногласной) перфектной основы производной (полногласной) основе имперфекта, образу­е­мой путём инфиксации ‑a‑. Эта модель сохранилась в аккадском, южноаравийских и эфиосемитских языках семитской ветви, а также в отдельных берберо-ливийских, кушитских и чадских языках.

Многие афразийские языки утратили это исконное противопоставление основ, оппозиция перфек­тив — имперфектив стала выражаться в них с помощью особых приглагольных субъектных показателей, специальных частиц в рамках глагольного комплекса и т. д. На базе исходного противо­по­став­ле­ния перфектив — имперфектив в афразий­ских языках развивается сложная система спрягаемых видо-времен­ны́х форм. Характер­ная черта этого процес­са — вытеснение немаркированного перфектива (непроиз­вод­ная основа) маркированным. При этом формы старого перфектива используются в различных модальных значениях или постепенно выходят из употребления (например, сохраняясь только у вспомогательных глаголов или только в особых синтаксических конструкциях). Процесс замены перфективной формы мог в истории отдельных языков повторяться неоднократно (например, дважды в некоторых эфиосемитских языках).

В египетском языке сложилась оригинальная система видо-временны́х форм на основе атрибутив­ных и предложных именных конструкций. В чадских языках спряжение видо-времен­ны́х форм осуще­ствля­ет­ся присоеди­не­ни­ем к неизменяемой глагольной основе аналитических субъектных показателей, видимо, восходящих к сочетанию субъектного местоимения с основой вспомогательного глагола. В большин­стве кушитских глаголов аналогичные аналитические конструкции послужили основой для вторичного суффиксального спряжения. Но в некоторых языках (бедауйе, данакильские и другие) сохранилось архаичное префиксальное спряжение, соответ­ству­ю­щее семитскому и берберскому и восходящее к праафразий­ско­му.

Афразийские языки отличаются богатой системой производных глагольных основ — пород. К обще­афра­зий­ско­му состоянию можно возвести породы, образуемые путём редупликации, а также присоеди­не­ни­ем аффиксов t-, nили m-, s(в праафразий­ском языке, видимо, š-), a-.

Имя в афразийских языках обладает категориями числа, рода (утрачена многими чадскими и кушит­ски­ми языками), падежа (сохра­ня­ет­ся лишь в древних семитских и древнеегипетском языке, но отдель­ные пережитки наличествуют в некоторых других языках); имеется система состояний (статусов) имени, широко распро­стра­не­ны атрибутивные конструкции. Местоименные системы афразий­ских языков сходны между собой, особенно суффигированные притяжательные местоимения и во многом совпадающие с ними суффигированные объектные показатели.

Афразийские языки на протяжении своей истории испытывали субстратное и контактное влияние, как взаимное, так и гетерогенное (например, шумерский субстрат для аккадского языка или западно­афри­кан­ский для чадских языков). Эти интерференционные процессы происходили как в местах современного размещения афразий­ских языков, так и на путях миграций их носителей.

К афразийским языкам относятся языки с наиболее древними и богатыми письменными тради­ци­я­ми. Египетское письмо возникло на рубеже 4—3‑го тыс. до н. э. и имело более 3 тыс. лет непрерывной традиции. В Месопотамии на базе шумерской клинописи с середины 3‑го тыс. до н. э. развивается аккадская (ассиро-вавилонская) письменная традиция (словесно-слоговое письмо), продолжавшаяся вплоть до рубежа новой эры; 2‑я половина 3‑го тыс. до н. э. — время эблаитских письменных памят­ни­ков (на основе шумеро-аккадской системы).

Серединой 2‑го тыс. до н. э. датируется угаритское письмо на основе клинописной квази­ал­фа­вит­ной системы, не связанной с шумеро-аккадской клинописью и имеющей сходный порядок знаков с западносемитскими силлабариями. Примерно к этой же или несколько более ранней эпохе относятся памятники письменности на западносемитских языках, выполненные квазиалфавитным письмом, — протосинайские, протопалестинские, протобиблские и другие надписи (см. Западносемитское письмо). На рубеже 2—1‑го тыс. до н. э. появляются библские надписи, выполненные линейным квази­ал­фа­вит­ным письмом из 22 знаков; к этой финикийской системе восходят все последующие семитские силлабические системы письма, среди которых наиболее важны южноаравийская (к которой, в свою очередь, восходит эфиопское письмо), древнееврейская, сирийская и арабская. На основе финикийского силлабария возникло и греческое письмо, а через него почти все европейские алфавиты.

Афразийские языки, письменная традиция которых началась в новое время, используют, как прави­ло, арабское письмо или латинское письмо с некоторыми модификациями. Эфиосемитские языки (амхарский, тиграй, тигре и другие), а также некоторые кушитские языки Эфиопии пользуются эфиопским письмом. Туареги Сахары (берберо-ливийская ветвь афразий­ских языков) продолжают употреб­лять традиционное берберское консонантное письмо тифинаг, восходящее к ливийскому письму (нумидийскому), которое, в свою очередь, вероятно, связано с пуническим и через него — с финикий­ским. Некоторые языки, перво­на­чаль­но употреб­ляв­шие арабское письмо (т. наз. аджами), позднее перешли на латиницу. Возможно и параллельное использование обеих традиций, например в хауса. Многие современные афразий­ские языки являются бесписьменными.

Началом сравнительно-исторических афразийских иссле­до­ва­ний принято считать 1781, когда А. Л. фон Шлёцер предло­жил объединить в одну группу ряд мёртвых языков Ближнего Востока, сходство между которыми было замечено ранее; эти языки были им названы семитскими на основе библейской генеалогии. В 1863 К. Р. Лепсиус предло­жил объединить ряд языков, прежде всего древнеегипетский, а также некоторые кушитские и берберские и язык хауса в хамитскую группу, а обе группы объединил в семито-хамитскую, или хамито-семитскую, семью языков (см. Хамитские языки). Дальнейший прогресс афразий­ских иссле­до­ва­ний был связан с развитием сравнительно-исторических иссле­до­ва­ний семитских языков и семито-египетскими штудиями и с выяснением состава «хамитской» группы и природы взаимоотношений «хамитских» языков между собой и с семитскими языками в трудах языковедов 19 и 20 вв. Ф. В. К. Мюллера, К. Лотнера, Э. Ренана, Т. Бенфея, Р. Н. Каста, Л. Райниша, К. Броккельмана, А. Эрмана, К. Майнхофа, Д. Вестермана, И. Лукаса, А. Тромбетти, О. Рёслера, В. Вицихла, Э. Циларца и других. В середине 20 в. М. Коэн и Дж. Х. Гринберг окончательно установили отсутствие особого хамитского генетического единства в рамках афразий­ской семьи. Поэтому Гринберг предло­жил отказаться от термина «семито-хамитские языки», заменив его термином «афро-азиатские языки» (Afro-Asiatic languages). В советском языкознании принят предло­жен­ный Дьяконовым термин «афразий­ские языки». Во 2‑й половине 20 в. первоначальная ориентация преиму­ще­ствен­но на языки древних письменных памятников при реконструкции архетипов сменилась учётом данных всех афразий­ских языков, в т. ч. современных бесписьменных языков, в результате чего карди­наль­но изменились пред­став­ле­ния о протоафразий­ской фонологической системе, ранее практи­че­ски отождествлявшейся с прасемитским состоянием. Особую роль для афразий­ской морфо­ло­ги­че­ской реконструкции сыграли работы Дьяконова. По афразий­ским языкам регулярно проводятся между­на­род­ные конгрессы; издаются специальные журналы.

В. Я. Порхомовский.

Материалы, посвящённые иссле­до­ва­нию афразийских языков, кроме общелингвистических журналов (см. Журналы лингвистические), публикуются в специализированных журналах ряда стран:

Более многочисленны издания по семитской ветви этой семьи:

Е. А. Хелимский.